Гул «энтов» превратился в рёв. В нём едва можно было разобрать осмысленные слова вроде: «ЛЖЕЦ!», «ПОДЛЕЦ!» и снова «ТИРАН!». Райнигун будто сам прыгнул мне в руку, обводя по полукругу самых громких из крикунов. Стало заметно потише.

Я медленно опустил револьвер в кобуру и воткнул полэкс в землю. Я открыл матерчатую сумку, захваченную из лазарета, и извлёк изнутри крохотный росток, едва отпустивший пару листьев, но цепляющийся за жизнь. Едва заметные корни скрывал ком земли, который целиком умещался у меня на ладони.

— Вот твоё дерево — то, что от него осталось. То, что поддерживает в тебе жизнь. Ещё немного — и оно бы задохнулось под старым сухим стволом. Не знаю, что случилось бы тогда, но подозреваю, что ты бы превратилась в одного из них.

Я мотнул головой в сторону ближайшего «энта», и тот издал злобный хрип. Его братья заголосили перебивая друг друга:

— СЕСТРА… НЕ СЛУШАЙ ЕГО, СЕСТРА!

— ОН ЛЖЁТ! ЛЖЁТ!

— РАСТОПЧИ ЕГО! СЛОМАЙ! СЪЕШЬ!

— УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕ…

Заострённая лапа «лося» метнулась в сторону и самое громкое из ближайших деревьев разлетелось на чёрные щепки. Остальные снова заткнулись — все ожидали, что будет дальше. Бугристая жуткая туша дрогнула — раз, затем другой, затем начала трястись без остановки. С неё целыми пластами начала осыпаться кора. Я отскочил — как раз вовремя, поскольку древесное чудище рухнуло, как только у него подкосились все четыре ноги одновременно. Глаза-плошки погасли, а пасть начала раскрываться всё шире и шире, пока не треснула, но даже тогда не остановилась. Страшненькое и необоснованно гипнотическое зрелище.

Туша дрогнула последний раз и затихла. Из разверстой пасти показалась рука — тонкая, изящная, но с жутковатыми чёрными пальцами, словно вырезанными из старой коры. За первой рукой последовала вторая, затем голова, а затем и вся дриада.

Вне своей «боевой» оболочки она оказалась вполне милой девушкой, пусть и отчётливо пострадавшей от времени, проведённого в проклятом лесу. Хрупкая, тоненькая, невысокая, нагая. Сейчас её кожа смотрелась бледнее чем вчера, волосы насыщенно-изумрудного цвета ниспадали до самой земли, большие янтарные глаза смотрели строго и внимательно. Из-под волос мило торчали остроконечные ушки и чуть менее мило — искривлённые древесные рога цвета всё той же старой коры.

Она трогательно протянула ладони вперёд, и я, слегка поколебавшись, поместил в них найденный росток. Дриада зачарованно уставилась на него, поворачивая и баюкая в руках. А затем, словно опомнившись, прижала к груди и затравленно оглянулась по сторонам. «Энты», почуяв слабость, зашевелились и загудели. Ничему-то они не учились.

— Ему здесь не выжить, — сказал я как можно мягче. — Ты и сама это понимаешь. Возвращайся в сад и мы найдём, где его посадить.

Она снова подняла глаза на меня, явно колеблясь. Мой статус всё ещё работал против меня — настолько, что даже проклятая чаща казалась не таким уж скверным местом по сравнению с возвращением в Полночь. Она застала моего предшественника и знала, каким тот был человеком? Или же что он не был человеком вовсе, а скорее относился к тем, кто заключал союзы с Йхтиллом и ещё чем похуже, и был вполне достоин фразочек, которыми бросались «энты». Я тут, конечно, молодец и росточек притащил, но кто мог поручиться, что это в самом деле не злобная хитрость? Тут не просто надо доказать что не верблюд, тут масштаб целого каравана.

К счастью, пока я лихорадочно обдумывал линию уговоров, дриада приняла решение самостоятельно — и направилась прямиком к крепостной стене, не обращая внимания на нарастающие крики обезумевших деревьев. Я последовал за ней, но на границе леса вспомнил кое-что и обернулся, достав из кобуры Райнигун.

— Так. Кто из вас, уродов, решил поживиться моей экипировкой?

Их способность захлопывать пасти и притворяться обычными сухими стволами поистине поражала. И судя по гробовому молчанию, моя догадка оказалась абсолютно верной.

— Считаю до трёх, — устало сказал я. — Тех, на кого не хватит пуль, буду рубить на дрова. Я потеряю время, вы — то, что у вас вместо жизни. Оно нам надо?

Прошла секунда, за ней другая. После третьей секунды один из ближайших «энтов» распахнул пасть и натурально выплюнул на землю арбалет и тул с болтами. Болты рассыпались по земле, но в остальном не пострадали — слюны у древесного монстра не водилось. Два соседних ствола последовали его примеру, отказавшись от уруми и кинжала. Сразу бы так.

За всё время нашего знакомства дриада не проронила ни слова, даже более того — не издала ни звука. Пока мы сражались это было почти незаметно, особенно на фоне не затыкающихся проклятых деревьев, но сейчас молчание становилось почти неловким. Она была немой? Могла общаться только иным способом, например, запахами? Просто предпочитала молчать?

Чёрные корни больше не загораживали дыру — то ли их убрала сама дриада, то ли «энты» пошли на попятную. В любом случае, мы оба вернулись в сад. Дальше последовали минут пятнадцать блужданий уже по саду, где зеленоволосая леди подбирала место для ростка, а я нервно осматривался по сторонам в поисках змей, жаб и прочей неожиданной дряни. Наконец мы остановились на берегу небольшого озерца, которое я как-то умудрился пропустить во время прошлого изучения сада — и росток был торжественно посажен на холмик рядом с водой.

Конечно, растениям требовалась не только вода, но и фотосинтез — и я понятия не имел, как с этим обстояло в Полуночи. Жнец выгонял меня отсюда задолго до наступления утра, так что кто его знает, существовало ли в этом готическом мире своё солнце? Но дриада, похоже, об этом не волновалась, так что я тоже решил не задаваться лишними вопросами. Если она посчитала, что это место подходит для её дерева — так тому и быть, и пора решать другие проблемы.

— Давай так, — сказал я, когда она закончила возиться с ростком и повернулась ко мне. — Ты же меня понимаешь?

Она помедлила, но в итоге кивнула. Ну слава богу, а то я уже начал сомневаться.

— Вот и отлично. Тогда кивок — это «да», а мотание головой — «нет». Согласна?

«Да».

— Ты умеешь говорить?

Пауза. «Да».

— Но не хочешь?

«Нет».

— Блин, криво сформулировал. У тебя есть желание говорить?

«Да».

— Но ты не можешь?

«Да».

— Ничего страшного. Но тут такое дело — чтобы полноценно вернуть тебя в сад, понадобится согласие Полуночи и процесс очищения. А проводится он не самым приятным образом.

Я достал Райнигун и протянул его вперёд, балансируя на вытянутой ладони. Дриада протянула к оружию руку и осторожно коснулась рукояти одеревеневшим чёрным пальцем. Помедлив, она убрала руку и вновь кивнула.

— Ты за очищение?

«Да».

Она указала тем же пальцем на один из своих древесных рогов — тот, что подлиннее, а затем зажмурилась, сжав руки в плотные кулачки. Я отступил на шаг и поднял револьвер с еле слышным вздохом. Даже когда вопрос с «боссом» по итогу решался мирным путём, от этой части ритуала было никуда не деться. Равно как и от последствий — после выстрела придётся брать руки в ноги и драпать до тронного зала со скоростью угорелого зайца. Больших проблем не ожидалось — всё же сегодня я не сражался и сберёг силы, и только возвращение сквозь ядовитый кустарник обещало как следует потрепать нервы.

Громыхнул выстрел, и почти сразу стало ясно, что что-то пошло не по плану.

Вместо обычной слабости, головокружения и головной боли моё тело скрутил внезапный паралич, словно я от души нахлебался яда с болтов безголовых латников, а противоядие забыл. Боль, обычно отсутствующая во время визитов в замок, деловито заползала в каждую доступную клеточку тела и явно планировала остаться там надолго. Спустя пару секунд до меня дошло, что каждый вздох даётся мне со всё большим трудом — отказывали лёгкие.

Кажется, на это раз Полночь оказалась по-настоящему недовольна моим решением.

К счастью, вымещала она это недовольство преимущественно на мне. Когда я грохнулся на землю — прямо с того места, где и стоял — дриада тут же подскочила и поддержала, чтобы я не скатился в озеро. В её глазах читалась глубокая тревога. С лёгким удовлетворением я отметил, что нижняя половина рога на месте отстреленного приобрела более здоровый древесный оттенок, хотя к этому моменту судить ещё было мало. Тут бы в живых остаться.